Опера-офф

Порой нельзя объяснить отчаянную смелость российской провинции в завоевании музыкальных рубежей

Читателю «ЛГ», конечно, не стоит объяснять это «офф» (off) – короткое словечко-приставку, которое появилось в отечественном словаре лет сорок назад и так согрело душу социально активного советского человека. Это знак контркультуры, чуть не духовного сопротивления буржуазному искусству. Явления «офф» группировались в стороне от официальных сцен, иногда этих сцен не имели, ютились в непрезентабельных помещениях, заброшенных ангарах и ещё Бог знает где. Эффект «офф» настиг наконец и отечественную драматическую сцену, и, что было уж совсем невероятно, оперную. Нельзя было предположить, что опера, самое буржуазное ныне искусство, может рождаться студийно. Она требует оснащения, её сценическая реализация сопряжена с огромным количеством финансовых и организационных сложностей, присутствием оркестра, хора, миманса. Уж я молчу о солистах. Уж я молчу о самих художественных идеях - неохватных, глобальных, лежащих во глубине великих партитур. И тем не менее оперные коллективы необъяснимо множатся, причём не только в Москве и Санкт-Петербурге, но по России. С изумлением читал о премьерах опер в Арзамасе, Краснодаре, Ростове и вот теперь сам побывал в Волгограде. Нельзя порой объяснить эту отчаянную смелость российской провинции в завоевании оперных рубежей. Тяга ли это к искусству большой формы, наличие чьей-то творческой воли, деньги ли вдруг свалились? Но факт остаётся фактом: опера перестаёт быть раритетом академических подмостков и консерваторских городов и развивается по программе «офф». Даёт ли это в итоге неоспоримый художественный эффект? В большинстве случаев - нет. Но разбираться с социальным феноменом таких коллективов небезынтересно.

Волгоградская оперная антреприза - так в течение десяти (!) лет назывался коллектив, показавший на днях последнюю свою премьеру - «Кармен» Жоржа Бизе. И сегодня это название вряд ли отвечает их статусу: 250 человек в штате, репертуар, гастроли, приглашённые солисты. Помещения, правда, нет - ну так ведь здания не пустуют и не строятся впрок. Составляющих новой волгоградской «Кармен», по моим подсчётам, три: вечная и неутолимая жажда услышать шлягер у себя в городе; менеджерская воля и расторопность; собственно художественные основания, идущие от дирижёра М. Аркадьева и режиссёра-постановщика С. Куницы.

Михаил Аркадьев музыкант известный, сотрудничает как пианист с Дмитрием Хворостовским. Сергей Куница - 28-летний выпускник ГИТИСа (курс М. Ошеровского и Д. Бертмана), из тех, о которых принято говорить - ищущий. Их совместная работа стремится свести к минимуму компромиссы овладения партитурой, её сценической реализации в условиях, далёких от академического достатка и уверенного сценического опыта. Отладка творческого механизма, видимо, заняла немало сил: поют вместе с Аркадьевым, строго соблюдая его педантичные и своевременные посылы из ямы. Есть эпизоды, где музыкальная дисциплина напоминает ученическую старательность и аккуратность - всё корректно и ответственно.

В случае же с режиссёром Сергеем Куницей мы имеем классический вариант внутренней борьбы с советской оперной традицией, необоримой и всеохватной. Он стремится выглядеть современно, это понятно - его учили педагоги, чей стиль в своё время наделал немало шума в театральных кругах и повлиял своеобразно на их личные судьбы. Матвей Ошеровский сначала в Краснодаре, потом в Одессе пытался раскачать классическую оперетту, подточить её основу своими яркими и полемичными для того времени сценическими решениями. Ну а время Дмитрия Бертмана наступило сейчас, он искусно использует эпатажный стиль в созданной им «Геликон-опере», и это имеет успех, последователей и почитателей.

Куница нельзя сказать, чтобы очень робок, но нельзя сказать, чтоб и очень смел. Он довольно трезво смотрит на возможности волгоградских артистов, считается с традициями театрального восприятия этого места и потому предлагает умеренно радикальную «Кармен». Первое действие у него разворачивается в женской зоне, работницы трудятся за лёгким заграждением под наблюдением скучающих солдат. Второе действие - преображённый кабачок Лилас-Пастья, воспетый в известной сегидилье самой героини, кабачок этот, как вы догадались, становится уютным борделем. В остальном же совесть режиссёра чиста, действие, им организованное, идёт без сбоев и по традиционным рельсам. Герои спаяны мучительной страстью и образуют психологически проработанный, небанальный треугольник.

Кармен исполняет Наталия Семенова и делает это скорее сдержанно, без той известной вульгарной цыганщины, что приросла к героине навечно. Её пение весьма психологично по манере, она не прельстилась шлягерным блеском и вообще существует в каком-то внутреннем измерении, словно разгадывая самое себя. Дон Хозе, солдат-дезертир, у Николая Черепанова («Новая опера») тоже стремится к этой разгадке, чуть прикрывая надрывные краски партии мужественным, полным драматизма сценическим стилем. В борьбе за него Микаэла Елены Барышевой, крестьянская девушка, отстаивает свои права на жениха до последней, кровавой сцены на корриде в Севилье, куда является даже переодетой под Кармен, копируя её платье, причёску с цветком в волосах. Это неожиданно и не нарочито.

Лучшая из массовых сцен разворачивалась на корриде; вся нестерпимая пестрота костюмов и вся крикливость поведения артисток волгоградского хора здесь как-то поглотились динамичным зрелищем и вошли хоть в какие-то эстетические берега. Нечего и говорить, что «Кармен» для 28-летнего режиссёра сегодня лишь часть жизненной задачи, которую он. Бог даст, будет разрешать в дальнейшем на других сценах, с другими артистами, художниками и музыкантами.

Сегодня видны намерения, и это тоже кое-что значит, ибо это намерения, связанные с оперой, самым трудоёмким и непосильным разделом современного искусства. Тут и конъюнктура как таковая не способна автоматически принести долгосрочный успех. Тут надобно настраиваться на тяжкий путь, и где он проляжет, ещё не известно. Не факт, что в столицах, в сытых театрах, среди избалованных и самонадеянных артистов. Но Куница, видимо, и эту сторону профессии осознаёт. Едет ставить в Новосибирскую оперу, затем ещё куда-то. Музыкальный театр России ведь теперь не имеет одного какого-то центра, всеми признанного и обласканного. Идёшь и не знаешь - где найдёшь, где потеряешь.

«Дух веет, где хочет», - писал Иван Сергеевич Тургенев, имея в виду свободное развитие, выявление духа искусства, творческого дара художника. В этом контексте нас не должны удивлять события последних лет: рождение академической балетной труппы на юге России, постановка забытой партитуры в Сибири, танцевальный фестиваль в районах Крайнего Севера, архитектурное событие в средней полосе.

И это уже не «off” - это «in».

Все комментарии (цензурные и по возможности грамотные) рассматриваются в порядке живой очереди, принимаются к сведению и даже публикуются на сайте. Так что если тебе есть что сказать по поводу вышепрочитанного - мыль сюда!!! ;)